Набухшие от дождя скалы плакали. Мы сидели на тёплых овчинах в большом сухом гроте. Полупогасший костёр не дымил, приятный жар с едва уловимым терпким запахом угара приятно обволакивал лицо и щекотал ноздри. Из грота открывался великолепный вид на горное озеро, которое в эти часы было под стать погоде – нервным и нелюдимым.
Наше естественное пристанище располагалось так, что ветер в него почти не задувал и только сильно свистел в голом кустарнике, да надсадно подвывал в обтрёпанных кронах прибрежных сосен. Серые с белёсым налетом волны ритмично колотились об угловатые каменные глыбы. Всё это создавало атмосферу некоего протяжного покоя, которую приятно дополнял негромкий голос Хаюпа, такой же протяжный и слегка тоскливый, как озёрная вода.
Хаюп рассказывал древнюю шорскую быль. В этих местах нет легенд и сказок, здесь только были, потому что шорские боги по-прежнему продолжают жить среди людей, помогать им или же вредить, последнее, впрочем, во многом зависит от самого человека.
Сквозь дрёму я запомнил, что разговор шёл про каких-то эрликов – своего рода шорских чертей, населяющих нижний мир или, если следовать более понятной терминологии – преисподнюю. Оказывается, что эти самые эрлики были преинтереснейшими существами. Воспроизвести весь рассказ Хаюпа из-за одолевающей меня тогда дремоты, я не могу, а приписывать чужим чертям какие-то, возможно, не свойственные им черты, считаю делом пустым да и небезопасным. Одно я точно помню, что они могут притворяться людьми, как наши оборотни, но, в отличие от них, не вредя телу, искусно уводить человеческие души куда-то далеко под землю, в царство своего хозяина. Одним словом, живёт среди нас человек, ничем не отличается от окружающих, может, даже в учёных или, скажем, в депутатах ходит, а на проверку это посланник эрлика, творящий свою вредную и пагубную работу.
До конца я эту басню не дослушал, усталость и тепло костра сморили окончательно, и я уснул. Снились какие-то очень странные сны, которые не запомнил, осталось только ощущение их странности и чувства полёта. Кто-то невидимый и сильный пытался утащить меня в крохотную, с небольшим бугорком дырку, оставленную дождевым червём. После второй попытки, ему удалось протолкнуть меня в это смехотворное отверстие, которое на самом деле оказалось довольно просторным извилистым тоннелем. Полёт в этом комьютерно-сказочном лабиринте был стремительным и кратким, потом вдруг что-то затрещало, заухало, и мелькание подземных изгибов прекратилось.
Проснулся неотдохнувшим, с дурным настроением. Молча, обжигаясь, отхлёбывал таёжный чай из бадана. Очередной раз поднимая горячую эмалированную кружку, обратил внимание на странный, слегка белёсый след на тыльной стороне правой ладони. Что за чертовщина! Вчера ничего подобного не было. Потрогал – никакой боли, просто как обожённая горячим утюгом аккуратная небольшая отметина в форме серпа с точкой внутри.
Хаюп заметил мою встревоженность, взял руку и, поднеся ближе к свету, покачал головой и ничего не говоря, протянул мне свою. В том же месте, что и у меня, на его смуглой обветренной коже красовался такой же значок.
- Хорошо это, ты только не пугайся, - зашептал мне на ухо шорец, - ночью надо было бояться, но, вишь, они тебя не смогли увести с собой.
- Кто?
- Эрлики. Тебе озеро помогло. Теперь всегда этих чертей будешь узнавать. Ох как они этого не любят, но ты, брат, крепись. Страху натерпишься.
На наше секретничанье стали обращать внимание.
- Ты только никому сейчас ничего не говори, потом сам поймешь.
Конечно же, я счёл всё это бредом. Допил бадан и вместе со всеми спустился к лодкам. Через полтора часа мы добрались до вертолёта и вскорости вернулись в свой привычный всепоглощающий мир.
Странная отметина недели через три исчезла, и я начал забывать эту, как мне казалось, глупую историю. Но вот однажды, придя в гости к одной милой молодой даме, обещавшей познакомить меня с очень интересным человеком феноменальных, якобы, возможностей, я, как любит говорить нынешняя молодежь, «тормознул».
в квартиру и протягивая дежурные розы знакомой, я ощутил какое-то странное покалывание на тыльной стороне правой ладони. Скосив глаза, я, к своему удивлению, заметил контуры тонкого серпообразного значка с точкой в середине. Наверное, моё лицо так изменилось, что обаятельная улыбка сползла с прекрасного женского личика. Бросив косой взгляд в висевшее на стене зеркало и не найдя ничего предосудительного в своей внешности и, видимо, приняв моё окаменевшее и исполненное решимости выражение лица на действие своего обаяния, женщина, сделав круглые глаза, умоляюще прижала палец к пухлым губам. Казалось, что всё её существо излучало мольбу: «Только не сейчас!»
Разгладив окаменелость скул, благо сделать это на моём полнеющем лице, не представляло большого труда, я, игнорируя нормы этикета, отодвинул в сторону хозяйку и вошёл в гостиную.
В кресле, полуразвалившись, сидел обладатель феноменальных возможностей и что-то негромко говорил двум излучавшим восхищение дамам.
«Эрлик», – прозвучал внутри меня голос Хаюпа.
Не дожидаясь представления нас друг другу, даже не взглянув в мою сторону, незнакомец изменился в лице, нервно поклонившись дамам и чуть не сбив с ног совсем сконфуженную хозяйку, зло прохрипел ей прямо в лицо: «Дура!», бросился к выходу и, с остервенением хлопнув дверью, растворился в сумеречном городе.
До глубокой ночи, как мог, развлекал и смешил растерянных дам.
Эрлик у знакомой больше не появлялся. Но с той поры голос Хаюпа всё чаще звучит во мне. Последний раз это было вчера, когда я в переполненном лифте поднимался к себе в кабинет.
